Благословение - православное издательство.

Акции

Профилактика коронавируса

Старец Антоний. Поучения, пророчества

... «Вся эта необходимость, как ты говоришь, зиждется на той же неумеренности, – отвечал старец. – Во-первых, есть время, исчисляемое Самим Богом – это время, определяемое движением светил. Они и покажут когда службы править, как и установлено то «Типиконом». Во-вторых, время не является величиной, доступной для понимания человеческим разумом. Оно весьма на земле относительно - каждый знает, что один и тот же час длится по-разному: если это ожидание, это одно. Если неожиданная радость, то час как минута проходит.

Но настанет время, когда каждая минута для верных будет ощущаться годом, целой жизнью, столько ужасов будет вокруг. А часы по-прежнему тиканьем отсчитают те же секунды, минуты, часы...

Англии не будет, остров уйдет в море, отягощенный океаном грехов, греховных измен Богу. Грехом, как неправильно выбранным путем, путем заблуждения. Тоже ждет и деспота восточного – Японию. Их часы тоже будут продолжать отсчитывать время человеческое, но для жителей оно уже остановлено. Их упование на разум и возможности его уже переполнили самую большую чашу терпения. Землетрясения и морские волны уничтожат острова нечестия, нового Вавилона идоло­поклонничества падшей природе человека».

«Отец Антоний, – перебил я старца, – а Индия, Китай, другие страны, какая будет у них судьба?».

«Отче, ты же разговариваешь не с Определителем судеб, а лишь с жалким отражением Его. Как можно с точностью говорить о судьбах целых народов?! Сказать можно только о том, что было открыто, но вспомни, опять таки, обиженного пророка. Удел-то всех будет один – Страшный Суд. А до него...

Китай захлестнет большую часть России, конечно, Украйна часть ее. Желтыми будут все земли за горами и после них. Сохранится только держава благоверного Андрея, великого его потомка Александра и ближайших ростков от их корня. То, что устояло, то и будет стоять. Но и это не значит, что сохранится православное государство Российское в пределах властвования антихриста, нет. Название может и сохранится, но уклад жизни будет уже не великорусским, не православным. Совсем не русское начало будет довлеть над жизнью в прошлом православных жителей.

Желтое нашествие – не единственное. Будет наше­ствие черное – голодные, пораженные неизлечимыми болезнями африканцы наполнят наши города и веси. И это будет много, много хуже того, что сейчас происходит от засилья выходцев с Кавказа, Средней Азии... Хотя и эти своим вниманием вас не оставят – их число будет расти. Они охотно примут все то, что им предложат за чечевичную похлебку: войдут в объединенную «церковь», примут антихриста...

Поэтому будет все, кроме Православия, ибо оно есть первый обличитель в мире поднебесном всякой неправды, лжи и суеты. Именно оно является особым показателем правды, чистоты и истины.

Да, легче будет спасаться в весях. И это просто объясняется – торопливость диавольская скажется. Тоже можно сказать и о Полесье нашем да Белорусском. Но важно не место, важно отрешение от всего, что связывает человека с сатанистской сущностью наших государств, со всем укладом жизни человека, который направлен на зависимость от некоего «центра». А у центра этого и рогов не надо будет искать – и так все видно. Изочтут весь народ, да номер каждому дадут, как в лагере у нас в сталинские времена, то была первая проба весь мир в лагерь превратить.

Потом задавят поборами, налогами – на все их назначат: и на землю, и на воду, и на тепло. И получится так, что человек все деньги отдавать станет некоему «государству», а это, мил ты мой, не держава, не отечество, а тот же рогатый искуситель. Будет человек в полной власти того, кому кровные-то свои отдал, потому, как не привык посты держать, тем паче, посты суровые. Не привык жить «хуже всех», гордыньку-то да не смирил, все «на потом» откладывал. А пришло это погубляющее «потом», так встречать его не с чем оказалось, как человеку, не взявшему зонт в проливной дождь. Упаси Господь долги делать да всякие там кредиты брать – на хлебушек кой-как хватает, и слава Богу. Остальное – от неумеренности.

Государство будет и уже является главным врагом спасения. Это чудище многоголовое, без имени, без звания, живущее только за счет высасывания последних соков из людей, преклоняющихся перед ним. Головы сего монстра – суть разные власти: президент и министры, советы, парламенты всякие, бандиты разных мастей: в милицейской форме и в этих тренировочных костюмах, суды, особые части армии, в общем, все те, кто пожирая плоды труда человеческого, питает тело чудовища».

«Отец Антоний, – перебиваю я, – а как же подчинение власти, объявленное Апостолом?».

«А что я говорю несогласное с Первоверховным?! – старец удивленно открыл глаза, – Не Павел ли нес слово Евангельское вопреки всем запрещениям властей? За что был казнен Апостол Петр, за что подвергался изгнаниям Апостол Иоанн Богослов? Да что тебе говорить, не хуже моего знаешь и изгнание святителя Иоанна Златоустого, и тернии жизни святителя Василия Великого. А сколько претерпел святитель Григорий Палама? Так если говорить, то и величайший праведник святитель Гермоген не должен был просвещать, наставлять и благословлять народ на борьбу с польскими и иже с ними захватчиками?! Тоже власть была, и тоже попущена Богом, но по грехам людским, по грехам...

Различать все это надо, Иуда Маккавей против властей восстал за чистоту исповедования веры, но пребывает ныне с праведниками. А Иуда Искариотский исполнил повеление властей – Христа им продал, однако и земля отказалась тело предателя принять. Два человека с одним именем. Кажется, все за то, чтобы Маккавей был изгоем, ан нет, дело Божие с разумением должно совершаться. Одно – когда ты властям перечишь по своей гордыне, из-за собственного тщеславия, а другое – из ревности к вере Божией. Враждовать нельзя, но и то не всегда – пусть враг Бога твоего будет твоим врагом! Это и к любой власти относится.

Власть последнего времени – власть бесовская, растлевающая. Только благодаря ее действиям удалость сейчас добиться такого разрушения нравов, но еще пуще будет через некоторое время. Все эти правительства, парламенты, подчиняясь мохнатой лапе рогатого хозяина, подведут людей На поклон ему. Но подведут не столько силой, сколько поймав подданных своих в тенета похоти. Эти сети будут ними же расставлены, но, как говорится, не был бы искушен, если бы не хотел искуситься. Человечество уверенно и сознательно готовит себя к власти антихристовой, оно хочет пленения этими сетями, не по нраву людям свобода Христова, Крест и Голгофа Его.

Власть сегодняшняя – власть временная, не осно­вательная. Это не то, что монархия русская, когда от отца к сыну наследие вместе с ответственностью передавались. Лучше ли, хуже ли был царь, но он был православным рабом Божьим, отцом для своих подданных, хозяином в стране, которую по наследству передавал родному сыну.

Все нынешние выборные – рабы, да не Бога. Хозяин их будет делать все, чтоб подвластные им народы не задерживались на коротком пути во ад. Чтобы все подчинено было и помогало главному – созданию всемирного государства и пришествию антихриста. Эдакой-то власти сторониться надо. Да и противиться не мешает там, где касается вопросов веры, спасения... Кесарю ведь только кесарево, но Божье-то Богу!

Выживать можно будет только по примеру первых христиан – исполнять должность, но свято хранить и оберегать свое христианство. Только труднее будет, чем у последователей Христовых первого времени – и соблазн больше, и контроль куда как сильнее. Языческие государства просто существовали, и борьба против христиан была только со стороны иудеев да одураченных ними же идолопоклонников. Теперь все силы ада нападут на последних верных ради соблазна их, совращения с пути спасения и направления на скользкий путь страшной дороги во ад. Это и будет главной целью всех власть предержащих нынешних последних времен.

Судьбы мира

«Отец Антоний, – начал я, – а как вот пророчества о восстановлении монархии российской, периоде подъема Руси?».

«Душа моя, я же говорил уже тебе, – отвечал старец, – что судьбы мира может знать только один Все­держитель. Мне дано было видеть опасности последнего времени и то, как спасаться, о том и молвлю. Однако, будет монархия, не будет монархии – что спорить, и как это связано со спасением? Я так понимаю: ну, вос­становится монархия, и что все люди пойдут в храм, начнут держать духовные посты, сохранять целомудрие, будут учиться любить ближнего?! Конечно, восстано­вление монархии может стать долгожданным дождем после страшной засухи. Но после таких проявлений милости Божией из земли быстро-быстро появляются сорняки, которые заботливый земледелец выпалывает. Так что с монархией тоже бдеть надо, дабы сорняка на наших грядах не увеличилось так, что добрая поросль отеческого благочестия совсем места для себя не найдет.

Хотя особо кручиниться не стоит - посмотри, сколько святых просияло в разные времена, от часа проповеди Апостольской. И больше всего в периоды гонений – сонмы мучеников, исповедников, апологетов. Мы исповедуем, что Церковь земная – это Церковь воинствующая, только видеть ее хотим торжествующей. Так ведь удобнее: и от властей какой-никакой почет, и от богатых копеечка. Службу правь исправно, и люди не обидят. Хотя, народ у нас такой сердобольный, что и нерадивого голодным не оставит».

«Отец Антоний, – настаивал я, – все же, что будет с нашим краем, с Русью православной?».

«Э-эх, мил ты мой, это было важно не в конце времен, не сейчас! Сейчас много важнее, где лучше спасаться, – сказал старец с некоей грустью. – Запомни, душа моя, самое плохое Господь обращает к нашей вящей радости и пользе. Батюшка твой родом из России?».

«Да, – ответил я, – из Тверской губернии».

«Давно ты там не бывал?» – опять спросил старец.

«Лет двадцать, отец Антоний, – отвечал я ему, – а что там и делать – деревня лесом заросла, да и пройти к ней от станции невозможно. Десять километров – а хуже чем у нас сто. Все деревни и села вымерли, земля покрылась непроходимым подлеском и заболотилась. Там жизни нет!».

«А как ты думаешь, – продолжал отец Антоний, – почему Господь попускает подобное? Тверская – это ведь источник вод не только всей России, но и многой части Европы. А Полесье, закрытое для людей ядом Черно­быля? Это ведь тоже источник вод?».

«Не знаю, отец Антоний, по грехам, наверное, попускает Господь», – без уверенности сказал я.

«По грехам-то оно по грехам, но не без промысла о нашем спасении, – чуть улыбнувшись, ответил старец. – Это места спасения! Наказуя нас за упование на горделивый разум, Отец наш Небесный, однако, сохра­няет для нас пустыню с источниками вод, ибо иссушен­ность последнего времени, жажда людей – она будет не только духовной. Жажда будет и обычная, плотская, человеческая. Вот, скажем, ты захотел пить сейчас, как ты утолишь свою жажду без воды водопроводной или этой, в бутылках? А никак! Потому, как нет воды. Выпьешь из речки или пруда – отравишься. Колодцев не осталось совсем в городах, да и вода в большинстве из них не лучше речной.

Это одно, второе. Сидел со мной один бывший партизан из этих мест, рассказывал истории их боевых действий и то, что база партизанская была в лесу. Именно лес был порукой безопасности отважных защитников Родины, убежищем для них, возможностью сохранять провиант и оружие без опаски на немецкие обыски в городе: жили-то они среди людей, работали, в основном, на железной дороге. А сидел бывший партизан вот за что: погибло большинство его товарищей, кто-то предал, а он в лесу и пережил тяжелые времена. Наши пришли – предатель, чуть не расстреляли, хорошо документы какие-то сумел сохранить, в итоге – двадцать лет лагерей. Но не выжил, от обиды сломался и дошел, а человек был изумительный!

Так вот, я когда пришел, и люди меня привели в мал-мал нормальное состояние, имел возможность ездить по краю – заготавливать по нарядам дрова и уголь для кочегарки. Езжу, смотрю – а лесов то и нет! Спрашиваю: «Где? Говорили, что был же лес». Отвечают: «Вырубили на восстановление народного хозяйства!». И с гордостью говорят, как будто подвиг какой совершили.

Строевой повырубят везде – это деньги, все та же жажда богатства от неумеренности. Но потом заболо­тится земля, подлеском Господь благословит – и будет где душе православной спасаться. А в подлеске-то и ягоды, и грибков по более чем в старом лесу, да и найти человека труднее. Поэтому и дичают эти края, становясь новоявленной пустыней, будущим убежищем для всех, кто не хочет идти на поводу у диавола. И спутником их не изочтешь, если нет числа адова, да паспорта клейменные выбросили».

«Подождите, батюшка, – перебиваю я старца, – а паспорта при чем тут, как же человек сможет обойтись без паспорта, если сейчас проверяют наличие его на том же вокзале обязательно, билет не возьмешь без паспорта?!».

«А зачем тебе билет, душа моя? – чуть улыбнувшись, отвечал отец Антоний, – Что за надобность такая – кататься?! Куда собрался ты ездить при антихристе?».

«А, вы не за сейчас говорите, – чуть смутившись, проговорил я, – тогда понятно».

«То-то и оно, – продолжал старец, – что все навыкли кататься и бегать с места на место, но мало кто – стоять на коленях в молитве! Не полезно все это, ой, как не полезно! Эта суета перемещений разрушает мир душев­ный, выводит из состояния успокоения, размышления. Кто мечется вперед-назад, крутится, топчется, все время находится в движении? Бесы! Вот и мы суетой своей уподобляемся им. Блаженный пастырь митрополит Иоанн увидел танцующих в виде бесовском. Кольми паче сегодня – нет спокойствия и не только в беснующихся танцевальщиках, но и в обычных людях.

А ведь на все это есть предупреждение, что будут бегать люди, ища не спасения духовного, а убежища для плоти, да не найдут его.

Новые паспорта будут нести на себе печать анти­христову и на него работать. Не знаю, нынешние сигнализируют спутникам или нет, но то, что такое будет, говорили мне люди сведущие. Будучи настоящими православными христианами, они болезновали душой, что сопричастны этой компании слежения за людьми, да спрашивали совета, как поступать».

«Батюшка, – перебиваю старца, – а у вас новый паспорт есть?».

«А зачем он мне, отче? Меня поездом возили в лагеря, да в Москву ездил – тогда был старый паспорт, советский. Самолетами отродясь не летал. А так я больше пешком или электричками. Глядишь, кто-то машиной отвезет, часто такое было, особенно в последнее время – совсем сейчас ногами ослаб. Ведь вся уловка адская в том, что человек желает все больше и больше, и конца этим желаниям нет. Кажется, так хорошо – за пару часов на самолете одолеть расстояние в несколько сотен верст. И на автобусе нынешнем, вон какие красивые ездят, тоже не плохо. А сравни паломничество старое, пешком, с полетом или поездкой. Тогда за дорогой размышляли, внимали Божьему миру, утешали душу благочестивыми разговорами. Как они были интересны, эти паломники! Мы за чаем на кухне слушали их рассказы буквально раскрыв рот. Даже отец стал нахаживать к нам послушать истории путешествий ко святым местам.

А сейчас?! Приходят после поездок ко мне и как будто отчет сдают – вычитали столько-то акафистов, отслужили такие-то молебны и пр. А итог-то где, где внимание себе, где размышление, где понесенные труды, наконец?! Пустота... Это пустыня, только не пустыня молитвенности и борьбы со страстями, а пустыня духовная, в которой отсутствуют даже малые ростки самопознания и брани невидимой».

«Отец Антоний, – перебиваю старца, – так что, эти паломничества неполезны?».

«Я разве тебе сказал такое? – старец даже при­поднялся. – Любое насыщение человека благодатью святых мест – полезно, необходимо просто. О другом же молвлю. Один человек черпает воду в колодце хорошим ведром, а другой – дырявым. Есть разница? Вот так-то, отче!

Мы за паспорта начинали. Нет у меня сейчас ни нового, ни старого. Зачем придумали власти эти бумажки? Чтоб люд православный легче контролировать было. При царе-батюшке брали паспорта только выезжая за края Отечества, из России. Красные демоны определили каждому и на всяк час иметь их при себе. Не дай Бог не представишь представителю в погонах – лагерь. Но это только цветочки. Говаривали мне приехавшие с Запада, что по карточкам тамошним денежным уже теперь определить можно даже местонахождение владельца. С паспортами будет еще хуже – не просто определят, где ты купли деял, но и все о тебе данные и местонахождение на земле, под землей, над землей, все можно выяснить.

Целей всего этого несколько. Во-первых, заставить людей пользоваться банками, все деньги нести туда, в капище Мамоны. Ох, и увлекать будут они всех в эту игру! Только это игра сродни игре кошки с мышкой – никакие сбережения не обеспечат человеку довольствие на последние годы жизни человечества. Как кошка, наигравшись с мышкой, все равно ее съест, так и банки, хозяева их, людей на колени нищетой поставят, обобрав до нитки. Хотя, какие хозяева, один рогатый господин во всех этих капищах!».

«Отец Антоний, – прерываю старца, – так что же, нельзя и сбережений иметь, каких-то запасов? Неужели какой-то задел, пусть небольшой даже, не нужен?».

«Отче, зачем за словами моими искать несказанное? – отвечал отец Антоний. – Речь моя о банках, о лишних деньгах, которые люди стремятся сохранить на будущее. Одно это уже является грехом, заблуждением не совмести­мым с православием. Как поучительна притча Христа о человеке, собравшем богатый урожай зерна и хотевшем построить новые житницы! А час его жизни уже истек, и ночью должна была быть истяжена душа несчастного, желавшего жить долго и безпечно. Но это отнюдь не оправдывает и мотовство, если Господь благословил достатком большим необходимого. Ему же, Даропо­дателю, и верни лишнее через тех, кого Он назвал братией Своей меньшей. Как-то несколько лет назад был на селе у одного священника, так они показали мне местную «достопримечательность» – женщину, у которой «на книжке» пропало несколько миллионов советских рублей! Одета была «миллионщица» в брезентовые брюки и брезентовую же куртку-рубашку, в подобном, говорят, всю жизнь проходила. Годков ей - далеко за восемьдесят, живет в страшной лачуге, а в новый дом, который построил перед смертью в начале семидесятых отец, так и не вошла. В конце восьмидесятых построенный дом сгнил и развалился. Во как бывает!

Душа моя, важен не предмет, а отношение к нему. Супружество грех? Нет, но не для всех. Праведный Иоанн Кронштадский и сам просиял, и супругу свою поднял до святости. А кто-то и из брака Богом благословленного конюшню устраивает, погибая сам и в погибель свою втягивая всю семью. Тоже скажу и о сегоденьи. Апостол допускал супружество и как средство от излишней похотливости. Более того, он же увещевевал супругов если и удаляться друг от друга, то только на короткое время ради молитвы и поста, но по обоюдному согласию. Видишь, даже таинством следует с умом распоряжаться, главное ведь не соблазнить даже того, чье тело суть продолжение твоего.

Сбережения в последнее время нужны, даже обя­зательны, но стоит собирать и сохранять скарбы духовные. Хотя и мирское не помешает, только не деньги или мебель с приборами. Вся ценность и того и другого высока только в условиях мира устойчивого, в другое время она призрачна. На самом деле истинную ценность обретут те вещи, которых сейчас даже замечать многие не хотят – печи старого образца, «буржуйки», как окрестили их коммунисты. Топоры, пилы, молотки – это тоже весьма нужные в хозяйстве вещи, вот что будет иметь цену. Тот, кто покупает ноне электрические приборы, закапывает свои деньги в землю, а точнее – часть своей жизни пускает на ветер. А это излишество сродни самоубийству.

 

Как человек относится к подаркам близких, особенно родителей? Хранит, уважая в подарке не столько ценность его, сколько воспоминание. Все, что мы имеем – это подарок Отца нашего Небесного от самой жизни нашей до последней копейки. Значит, и относиться к исполь­зованию всего имеющегося нужно с осторожностью.

Готовящийся сейчас уже к жизни вне существующего общества, вне его законов, тот будет более защищен и от вериг диавольских. Не приобретай всего того, что имеет ценность только при «если»: если есть электричество, если есть батарейки, если тебе просто позволят всем этим пользоваться. Сейчас, конечно, весь продающийся хлам работает, и на покупку этих вещей настраивает сам уклад духа нынешнего века. Только ценность их относительна даже в условиях сегодняшних. А потом все это вообще обратится в груду ненужного мусора, на приобретение которого было потрачено время жизни.

Хотя это только одна сторона медали. Вторая заключается в том, что все это «электробогатство» станет вскоре следить за своими владельцами, прослушивать разговоры их. Говорил я тут на сей счет: разъяснили, что очень скоро и утюг сможет подслушивать. Слава Богу, у нас в дому все утюги угольные, не электрические!» – заулыбался старец.

«Отец Антоний, а как же машина, телефон и все прочее?» – спросил я.

«А что машина? Ну, и имей ее, только без эле­ктроники всякой, простую. Бичом станет для человечества именно эта пресловутая электроника. Создатели ее бесов сажают туда толпы, вред один от нее, а не польза. Помню, сразу после войны пришел новый «хозяин», начальник лагеря. Воевал, правда, в СМЕРШе. Из Германии пригнал он машину очень большую, красивую, называлась она необычно, как-то хищно».

«Хорьх», наверное», – уточняю я.

«Не помню, отче, знаю, что звериное что-то. Да, так вот все заставлял мыть ее – там же и ездить-то было некуда, до села и назад в лагерь. Дороги даже путящей не было. Так вот как он не гонял ее по бездорожью, ломаться – не ломалась, не помню, чтоб ремонт ей серьезный делали. И без всякой электроники была машина.

Я мню, что эта электроника, как «цивилизация» – жили люди без нее и были счастливы более чем сегодня. Поэтому не полезно все это человеку, оно и сейчас мешает, отнимает большую часть жизни на зарабатывание, потом же будет просто губительным.

Сохранение же денег в банках – вообще глупость. Эти банки очень скоро «лопнут», развалятся. Рогатый господин всей системы погубления душ человеческих хитро замыслил, чтоб даже следов не осталось от возможной самостоятельности людей. Когда-то вкла­дывали деньги в золото, книги, картины, такое все. Тоже не полезно, но, как-никак, а что-то и можно было продать на рынке за буханку того же хлеба. А со сбережениями в банке это не пройдет – глазом моргнуть не успеешь, как все «сгорит», вчера богач, а проснулся – не за что и булку хлеба купить! Все эти счета и карточки - надувательство сплошное, нет за этим ничего. И деньги современные – это бумага, да и не лучшего качества к тому же. Видел бы ты «николаевки»!

Но это лишь одно из качеств денег. Деньги являются дьявольским изобретением и самое главное подтвер­ждение этому – их надуманная ценность. Кусок бумаги, а стоит в мире человеческом многого труда людского. Значит – это мираж, а это уже из области действия духов злобы поднебесных. Нет ценности у этой бумаги, один лишь обман, за который и душу продают некоторые.

Телефон, говоришь. А это тот же призрак, тоже обман и заблуждение. Кажется, вот слышу голос знаемого, а то и дорогого человека, на вопрос – ответ. Но скажи, душа моя, читаем мы письма святых, послания Апостольские, возможно было бы все это, если бы они пользовались этим самым телефоном?! Пишет человек письмо и думает, думает и о себе, и о человеке, которому адресуется послание. Это возможность остановиться и подвести какие-то итоги, оценить происходящее как постороннему наблюдателю. А телефон? Суета одна и пустота. Здоров – здоров, чем занимаешься – тем-то. И все... Нет, мил человек, письмо – это часть души. С болью написанное, оно как проповедь хорошего пастыря – от сердца к сердцу».

Старец замолчал. Я тоже молчал и ерзал на стуле – отвык от этих советских жестких седалищ. Трудно представить, что люди использовали их как постоянное место для сидения. «Все же, – подумал я, – у цивилизации есть и привлекательные стороны», – представляя себе мягкое кресло.

«Не по нраву тебе наши стулья, – открыл глаза старец и усмехнулся, – то-то все скрипишь! Мне тоже, честно говоря; вообще к мебели не привык».

Литургия во времена гонений.

«Отец Антоний, – начал я, – вот вы говорите, что в селах будет проще спасаться. Но там же как раз каждый человек как на ладони, все и все друг о друге знают, какая там пустыня, как можно в селе найти убежище?».

«Давай начнем с того, что говорил я о мирянах, а не о священниках, – отвечал старец. – Это очень важно, потому как для мирянина много проще будет подыскать себе убежище на последние годы. Духовенство же – это как солдаты на войне, не их дело прятаться, но следует быть на передовой борьбы с сатанизмом. Все мы принимали присягу и все клялись нести крест Христов, вот и надо нести, а не пытаться переложить его на рамена другого.

Да, будут избранные с призванием на несение креста Литургического ради тех немногих верных, которые еще останутся, будет совершаться Евхаристия. Хотя и для них мученичество не заказано, большинство венцов сподобятся».

«Отец Антоний, – опять перебиваю я старца, – простите, но все же уточните, где будут совершаться Божественные Литургии? Если начнутся такие жесто­чайшие гонения, а православный храм видно уже за много километров, в карман не спрячешь, как же будет организована служба? Что, неужели власти позволят кому-то отправлять положенное? А если служба будет вне освященного храма, то кто будет благословлять, как быть уверенным, что служишь не в смерть, а в жизнь?».

 

Видение старца Антония.

Где-то в начале семидесятых, во время служения Божественной Литургии, я сподобился первого видения. А дело было так. В то время началось повальное увлечение людей Западом и, соответственно, стирались черты, присущие славянам – неприхотливость, хлебо­сольство, нестяжательство. Стяжательство, как раз, становится во главу угла нового взгляда на мир, деньги и вещи ставятся выше нравственности, духовности. И что самое страшное случилось, так это то, что образ жизни людей, называющих себя православными, очень часто, строго соблюдающими обрядность церковную, стано­вится такой же, как и у окружающих язычников! Такая же нескромность в быту, такое же стремление к карьере, к высокому положению в обществе. Для детей из верующих семей уже ведь не вызывает душевных мук вступление в пионеры, комсомол, партию. И оправдание ведь под Рукой: «А как без этого, не в пустыне же живем, среди людей. Ну, грех, так начни разбираться – все грех, поедем покаемся». Такое легковесное отношение вызывало большие опасения за саму возможность спасения. Я перечитывал Евангелие, о последних временах особо. Апокалипсис, не давал покоя вопрос о пустыни, в которую люди должны бежать.

И вот вижу я огромное количество идущих людей, едущих людей. Некоторые, кажется, и не едут, одни – пиршествуют, другие – блудят, третьи – ближним пакости строят, но все равно, как рекой их увлекает вперед. Все они очень разные, тут и миряне, и духовенство, и военные, и политики, все, все. Большая часть людей просто рвутся вперед, а некоторые идут спокойно. На пути у них пропасть страшная, пропасть в ад. Казалось бы, все должны в нее провалиться, но нет. Большая часть людей, так и есть, летит вниз, мне видно, как тянет их туда, кого машины, кого застолья, кого деньги, кого наряды дорогие. А некоторые спокойно переходят через эту пропасть, даже сказать, над ней. Кое-кто не прова­ливается, но опускается в пропасть, – светящиеся мужи помогают перебраться, поддерживают. Проваливаются не только богачи, но и люди явно не располагающие большими средствами. Но у всех у них один кумир – похоть мира.

Страшно было. Из пропасти доносился не то, что стон, – вой попавших туда, и вонь. Это не просто запах, нет. Как благоуханию нет описания, благоуханию не от цветов, или травы, а благоуханию благодати, тому, что даруется Господом от мощей, чудотворных икон или еще как. Адская вонь – не просто дурной запах, как запах серы, это ощущение ужаса и безвозвратности, одним словом – ад.

Вот тебе и пустыня. И там отшельников соблазнял человекоубийца, стараясь возбудить страсть наживы, похоть, уныние. Многие падали, многие. В то же время, сколько князей и сильных мира сего спаслось, и не просто спаслось, но прославлено Церковью во святых – они имели все, но сердце их принадлежало не тлению мира, а горнему.

Но наше время – тем и страшно, что искушения подстерегают человека везде, каждый шаг, и чаще всего, такие, что и разгадать их трудно. Сколько людей ко мне приходит, кажется, всех волнует один вопрос – как спастись, как поступить в той или иной ситуации. Но разве можно на каждый поступок, не то, что в течение дня, а даже месяца, взять благословение?! Значит нужно представлять пути соблазна, основные направления его. А они неизменны от сотворения мира, ибо дьявол не творец. Другое дело, что за многие тысячелетия он набрался опыта, и теперь его предложения человечеству сойти к нему во ад стали более изощренными, по сути, весь современный мир – это сплошное его предложение. Предложение, потому, что заставить он не может, не в его силах, но упаковать грех в соблазнительную для человека обвертку, тут да, это пожалуйте, всегда слуги тьмы готовы со своим: «Чего изволите?».

Еще одна особенность сегоденья, это скорый приход антихриста. Многие духовные люди говорят, что он уже родился. Об этом трудно судить, враг лукав, лукав он даже и с теми, кто ему служит. Из них многие считали себя антихристами, они являлись такими по сути своего мировоззрения и поступков, но не являлись тем, о котором говорит Церковь. Может, и родился, может, – нет, вопрос не в этом. Когда Святителя Игнатия (Брянчанинова) спрашивали о приходе антихриста, то он отвечал, что точной даты нет, приход антихриста определят люди своей злобой. Так вот сейчас время окончательной подготовки к его приходу. Здесь и концентрация мировой власти, он ведь будет правителем не одной страны, а мира, и необходимое «озверение» человечества. Но даже этого маловато для того, чтобы все человечество поставить на колени, необходимо создать такую систему жизни, малейшее нарушение которой влекло бы за собой катастрофические для людей последствия – голод, холод, разруха. И система эта создается. Как все будет происходить, я увидел позже, через несколько лет.

Второе видение старца Антония. Поучения.

Трудно было это воспринять в те годы кажущегося советского благоденствия, не думал тогда, что и доживу до лет исполнения многого из того, что увидел.

Итак, как я уже сказал, второе видение не было продолжением первого, нет. И по времени оно было значительно позже, и по содержанию также весьма различно. Первое видение – это, своего рода, назидание, вразумление, что ли. Я просил ответа и получил его. Второе видение, совсем другого рода, свойства, можно сказать. Я ни о чем не просил, но дано было свыше увидеть то, о чем спрашивали люди, приходившие ко мне. Если первое видение можно было пересказать с большей или меньшей точностью, то второе – в принципе пересказать невозможно. Я, от. Александр, вообще первый раз попытаюсь тебе изложить это хоть в какой-то после­довательности, языком светской науки – система­тизировать. Но именно изложить в некоем порядке, а совсем не так, как дано было мне увидеть. Ибо мне дано было одно, для вящей пользы, для тебя и твоих прихожан, мню, лучше в иной последовательности. До этого же, все, что дано было мне увидеть, я использовал лишь в ответах на недоуменные вопросы верующих.

Еще несколько слов, не из видения, но о мироздании, дабы лучше понять последующее. Господь сотворяет все живое в единой, очень жесткой системе. Вся вселенная абсолютно связана каждым действом ее самой мизерной части, а, для разумного существа, человека, даже действом не относящимся к видимому миру, – мысли. Действа неразумных тварей, не могут вселенной нанести урона, – они ограничены как тормозами внутренними, то бишь, инстинктами и иже с ними, так и саморегулирующими свойствами самой природы. Другое дело – человек. Он создан по образу и подобию Божьему. И как бы мы не спорили, что есть образ, а что – подобие, что стираемо, а что – не стираемо, что он, человек, имеет от рождения, а что призван стяжать за всю жизнь, в данном случае, важно другое – его действия, как в материальном мире, так и с невидимыми свойствами, отражаются на окружающей среде, на среде его обитания, на всей вселенной. Не Бог стер с лица земли Содом и Гоморру, но отрешившиеся от промысла Творца люди. Это я к тому говорю, что все беды, должные случиться с человечеством и природой, не следствие гнева Божия, ибо мы исповедуем, что он Всеблаг и Всемилосерден, и исповедуем истинно и истину. Но являются следствием всеразрушительного действа самого человечества, пошедшего даже не на поводу врага, повода нет и быть не может. Повод – это принуждение, но купившегося на уловки диавола. Ну, а теперь, собственно о видении, о том, что всех ожидает, увы, в не таком далеком будущем, некоторое же и происходит в настоящее время. И так, что увидел я о будущем.

Прежде всего, всевозможные технические ката­строфы – созданная человеком система существования, по сути, сатанистская, ибо абсолютно противоречит законам Божьим, начнет ломаться. Будут падать самолеты, тонуть корабли, взрываться атомные станции, химические заводы. И все это будет на фоне страшных природных явлений, которые будут происходить по всей земле, но, особенно сильно – в Америке. Это ураганы невиданной силы, землетрясения, жесточайшие засухи и, наоборот, потопообразные ливни. Будет стерт с лица земли жуткий монстр, современный Содом – Нью-Йорк. Не останется без возмездия и Гоморра – Лос-Анджелес.

Кажется, трудно будет на земле найти такое место, где человек чувствовал бы себя спокойно, в полной безопасности. Спокойствие человека будет только в уповании на Бога, земля уже не даст ему защиты. Наиболее страшными последствиями разъяренная природа грозит городам, ибо они полностью оторвались от нее. Одно разрушение вавилонской башни, совре­менного дома, и сотни погребенных без покаяния и причастия, сотни погибших душ. Эти дома, поставленные на сваях, суть – стрелах, пронзивших землю, как бы стремящихся туда, к аду, они и принесут людям адскую смерть под завалами. И тот, кто останется живой, будет завидовать погибшим мгновенно, ибо его участь еще ужаснее – смерть от голода и удушья.

Города будут собой представлять ужасающее зрелище. Даже те, которые избегнут полного разрушения, лишенные воды и электричества, тепла и подвоза пищи, они будут напоминать огромные каменные гробы, так много людей будет умирать. Банды бандитов будут бесконечно совершать свои злодеяния, даже днем передвигаться в городе будет опасно, на ночь же люди будут собираться большими группами, дабы вместе попытаться дожить до утра. Восход солнца, увы, возвестит не радость нового дня, но горе необходимости прожить этот день.

Не надо думать, что на селе будет царить спокойствие и благоденствие. Отравленные, обезображенные, испепеленные засухой или залитые ливнями, поля не дадут необходимого урожая. Будет невиданный ранее падеж скота и люди, не в состоянии зарыть животных, оставят их разлагаться, отравляя воздух страшным злосмрадием. Будут крестьяне страдать от нападений горожан, которые, в поисках пищи, разойдутся по весям, готовые убить человека за кусок хлеба! Да, за тот кусок, который им сейчас в горло не лезет без приправ и соусов, будет литься кровь. Людоедство станет обычным явлением, приняв печать антихриста, человечество сотрет все границы нрав­ственности. Для селян ночь также период особого страха, ибо это время будет с наиболее жестокими разбоями. А нужно не только пережить, но и сохранить имущество для работы, иначе также угрожает голодная смерть. Сами люди, как и в городе, также будут объектами охоты. Со стороны будет казаться, что вернулись допотопные времена. Но нет. В то время над миром довлело Слово Божие: «Растите и умножайтеся.» Сейчас сама жизнь человечества и существо ее направлено на отвержение и благодати, и промысла Божьего. Но и это еще не конец. Я в начало рассказа поставил итог того, что предшествовало всему и не случайно. Очень часто, а, точнее сказать, зачастую, мы за малым не видим большого. К данному повествованию, за малым грехом, не видим, не хотим видеть попрания основных заповедей Господних. Господь сотворил этот мир и, как Творец, сотворил его, мир, в гармонии с Собой. Помните Его Слово о только что сотворенном: «Он хорош!» Это Бог сказал, Вседостаточный и Всеблагий, Всемогущий и Всесовершенный, Всемилостивый Промыслитель нашел творение хорошим, т.е. мир находился в гармонии с Добром, с Любовью, ибо Бог есть любовь. Человек, единственная тварь, способная влиять на существование мира, венец творения, также сотворен по образу и подобию Добра и Любви. И заповеди, данные ему Творцом, ни что иное, как назидание по спокойной и счастливой жизни в мире, в гармонии с ним. Все остальное, противоречащее заповедям, губительно как для мира, так и для всего сущего в нем, зависящего от него. Начинается все с малого, с вольного платья, коллективного обучения мальчиков и девочек, и не под водительством духовного лица, а светского преподавателя. Скоро и это название сотрется, останется одно – учитель! Учитель чего и чему? Сколько этих учителей вообще нравственно разложенные личности, разве­денные, гулящие, неврастеники. Другие же, пусть и большая часть, если и сохраняют сколь человеческое лицо, то не знают и не хотят знать правил проживания в Богом созданном мире. Чему они учат-то? Учат миру не как творению Божьему, но правилам жизни в миру, как в области власти духов поднебесных! Вот оно малое, из которого вытекает страшное большое.

 

Моральное разложение. Сколько раз сатана пытался сделать его всеобщим, всеобъемлющим, но всегда натыкался на грозное обличение Церкви. А для духов тьмы самое страшное – обличение. Как тать крадется в темноте и боится света, так и диавольские наваждения наиболее действенны, соблазнительны, когда отсутствует свет истины. Мир застлала тьма довольства десятка «развитых» стран, которых враг избрал в качестве опоры в деле одурманивания всего мира. Главное ударное оружие в этом деле – лозунг свободы! Сколь кровушки пролито во всех революциях и переворотах, социальных и псевдорелигиозных выступлениях, политических и мистических распрях на алтарь беса «свободы»! Это он, восставший и низверженный, тварь, пытавшаяся при­своить себе место Творца, он – главный свободолюб. И свобода его, это не дарованная человеку Богом спо­собность быть совершенным в каждом роде добродетелей. Нет, его «свобода» – это тягчайшие узы, цель которых, лишить человека возможности выбора между добром и злом, оставляя за ним лишь шествование в ад. Вот такая свобода и будет достигнута. И ладно бы у протестантов, они, в свое время, тоже боролись за свободу и против диктата католиков, а, придя к власти, те же баптисты, устроили такой террор и вакханалию, что и Европа содрогнулась! Но наши-то куда?! Хотя, разве можно говорить, что мы – Православная Держава.

Первая свобода, которая нужна бесу, без которой все иные рассыпятся – это свобода вероисповедания, так называемая, веротерпимость. Суть этого движения – открыть широкую дорогу, прежде всего, для молодежи, ведущую к сатане. Заметьте, отче, дорогу с односторонним движением. Попробуй противу этого-то движения, – сразу одернут. Православная Церковь, вот что не дает им всем спокойно спать! Католики уже все, они ко всему готовы, они принимают бесовскую цивилизацию, «прогресс». Поддерживая сионизм, фактически, говорят «да» приходу антихриста.

И видел я, какие потуги делает мировое зло, дабы опорочить Церковь Святую, непорочное Тело Христово! Прежде всего, ее будут шельмовать во все газетах, радио и телевизору. Иудеи со славянскими фамилиями всячески будут выставлять духовенство, православных на пуб­личное посмешище, издеваться над обрядами, постами, образом жизни, всем тем, что всегда являлось основой жизнеспособности народа. В саму Церковь, в среду духовенства, будут засылаться тысячи и тысячи ока­толиченых разрушителей православия. При кажущемся их благочестии, дух у них – другой, чужой, и народ покинет их храмы. Будут они стоять восстановленные и построенные, но – пустые. Где ни где будет светиться огонек истинной святости и приверженности духу отеческой веры. Но кто хочет, тот найдет. Ни кто не сможет оправдаться сказав: «Господи, искал я и не нашел!» Среди тьмы безверия и безбожия по всей земле горят огоньки истины. И будет праведное духовенство гонимо и теснимо, подвергаться всяческим хулениям, не будут слуги дьявола останавливаться и перед убийствами, если будет Богом попущено праведнику принять муче­нический венец. Много их будет, праведных мучеников последнего времени!

А те, духа чуждого, дождутся властелина, антихриста. Но и им еще будет возможность спастись, т.е. распознать кто он, да власть и деньги закроют большинству глаза. Страшное время! А все ведь начинается с малого, – перестало духовенство носить приличествующие сану одежды, уже и бритые бороды на католический и протестантский манер – не диковинка.

Вторая «свобода», которую также всячески взра­щивают, это свобода моральной развращенности. Увы, люди приняли ее, и она стала неотъемлемой частью современной жизни. Блуд – не блуд, а сексуальная свобода (смотрите, как враг прячет свое действо за красивыми, на первый взгляд, словами: не блуд, а секс, не воровство, а экспроприация, и так во всем). Развращение начнется с самого раннего возраста в виде воспитания культуры полов и их взаимоотношений. Детям будут, а кое-где, уже это делается, показывать обнаженные тела, совокупление, разжигая похоть, выдавая все это за нормальное состояние. Книги и телевизор будут насыщены голыми людьми, ужасными сценами блуда. Обнаженность даже в сегодняшней одежде – это только начало. Цель много, много омерзительней – кущи Астарты и Ваала, где сово­куплялись одурманенные спиртным и наркотиками сотни и сотни язычников. Вот туда, на поклонение бесам, тащат человечество поборники свобод. Кто кем побежден, тот тому и раб. В это рабство в обвертке свободы и увлекаются люди.

Но и естественный блуд для слуг тьмы уже недо­статочен. Как проявление истинного свободолюбия, раскрепощенности мышления, будет подаваться содом­ский грех и скотоложство. Пропаганда этой мерзости будет невероятно сильна, едва ли не сильнее полового развращения. Случаи однополых браков предадут такой огласке, как изобретению в свое время, антибиотиков! Отовсюду будут появляться содомляне – артисты, прежде всего, политики, хозяйственники. Содомский грех станет ярлыком ближайшего будущего. Уже сейчас устраиваются их дикие оргии в виде ежегодных карнавалов в Америке, все это будет и у нас в не менее отвратительном обличье. Всех, кто будет противиться этому засилью бесовщины, объявят как покушающихся на чужую свободу, дремучими невеждами и антигосударственными людьми, так как все государства во главу своей деятель­ности поставят не защиту нравственности, а защиту бесовских свобод.

Именно, бесовских, ведь и сейчас не встретишь особо православную статью, кроме собственно церковных изданий. А уж к телевидению допускают архиереев только по большим праздникам. Какую только чушь не пишут и не говорят, но нет противопоставления взглядов, точек зрения мировоззренческого характера. Хороша свобода, когда и можно только-то ругать святость! Все остальное – табу.

А началось ведь это тоже с малого и ой, как давно. Пошесть эта у нас идет с передачи церковно-приходских школ в ведение земств, светской власти. И пошли туда в качестве учителей безбожники готовить кадры для революций 17 года!

Молодежь, попав под власть сатаны совершением грехопадений, одурманенная спиртным и наркотиками, не сможет устоять перед последним призывом к аду исконного человекоубийцы, и будет кончать жизнь самоубийством. Количество наложивших на себя руки, неизмеримо возрастет. Возрастет так, что такой конец и удивления у окружающих не вызовет – как само собой разумеющееся следствие происшедшего. Тем более что количество больных страшными болезнями, связанными с похотью или неумеренностями, отравлением мира будет так велико, а страдания их так страшны, что самоубийства общество примет даже в качестве некоего акта мило­сердия. Пойдут даже на то, чтобы подталкивать к этому людей, объяснение же всему немудреное – все нацелено на погубление душ заблудших.

Другой страшной ловушкой диавольской будет побуждение людей к заработкам, к увеличению личного дохода. Сама эта страсть сребролюбия пагубна, пагубна, как все неумеренное. А неумеренность ведет к разру­шению природы, в какой бы сфере эти деньги не были заработаны, все одно отразится это на окружающем мире. Вторая часть этой ловушки в применении этих денег, средств. Еще раз повторю, что созданная система жизни невероятно хрупка, чудовищно хрупка. Так вот исполь­зование людьми денег, также подвержено этой хрупкости.

Что собой представляют сегодняшние деньги?! Блеф, призрак, иллюзия, как те «чудеса» диавольские. Вся производимая техника является чем-то значимым только при множестве «если»: если есть горючее, если есть запчасти, если не высок радиационный фон, – электро­ника выходит из строя, можно перечислять и перечислять. К тому же, современный автомобиль без специальных мастерских и обслужить-то невозможно! Значит, стоит убрать одно из «если» и все это станет грудой ненужного металла. Пример у нас на глазах, что сейчас в цене у крестьянина – лошадь и корова.

Дальше пуще, большая часть денег хранится либо в банках, либо, в ценных бумагах. Лопнут они, эти банки, лопнут, дабы людей поставить на колени. И лопнут в одночасье, репетиции этого уже были и успешные. А предприятия остановятся вследствие природных ката­строф и войн. И с чем останется человек? С массой ненужных и бесполезных вещей, на приобретение которых были истрачены годы жизни, но ценность которых весьма относительна даже в благополучном мире, а мире катастроф – прах, ни что.

Помню, как женщины меня все пытали, хрусталь и ковры в доме грех или нет. Весь союз греб это в дома, в запас. А дальше что? А теперь представь себе, отключено электричество, газ и отопление, за что человек отдаст и хрусталь, и ковры? За пилу, топор и «буржуйку»! А у кого есть эти вещи?! У одного, может, из сотни-двух.

Уж коснулся вещей. Как рационально был устроен мир до безумств 19-20 веков. Одежда делалась добротной, надежной. Потрачены силы и труд на нее, так она доходила и до внуков, вот как ценили люди свое время! И времени этого у них поэтому-то хватало на все, и в поле успеть, и в храм сходить, и за столом на празднике с родней посидеть. А что сейчас? Обувь – на сезон, одежда – на два, хорошо – три! Но на молитву времени нет, на храм – я дома помолюсь, на детей – увы, растут беспризорниками, ведь родители деньги зарабатывают. Зато живем не хуже других. А живем?! Живет только свободный, а пленник, раб - существует. Бог Сына Своего Единородного отдал, дабы нас вызволить из рабства, плена греха и страстей, а мы, как евреи вышедшие из Египетского плена, ропщем и рвемся назад, в полон. Пусть и дети гибнут, и близкие унижены, да похлебка вовремя! Но похлебка эта – суть, сыр в мышеловке. Когда дверь захлопнута, но сыр еще есть, разве мышь знает, что она поймана? А ее час уже пробил, но есть сыр, и она его усердно грызет, да так счастлива свалившемуся невесть откуда вкусному обеду! Но поставивший мышеловку уже услышал, что ловушка сработала и жертва поймана. Он может сразу прийти и убить жертву, а, может, дать ей переварить обед. Сразу ей покажется тесно, а потом – привыкнет. Голодно? Так и не убивают же! А конец известен. Мню, и мышь догадывается.

Да, страшные времена. Ты возьми, война последняя, для чего была развязана? Говорят, Гитлер, воин­ственность немецкого народа, передел Европы и мира. Коммунисты вставляют сюда империализм и борьбу за колонии. Да много чего, но суть-то не в этом, суть в возможности централизации власти, власти над миром. Любое древо познается по плоду, чтоб тебе не говорил продавец саженца на рынке, узнаешь и оценишь все тогда, когда получишь плод, дождешься его. А какие плоды войны – миллионы православных убитых и искалеченных как на нашей Руси, так и на Балканах. Главный форпост Православия на Юго-западе, Сербия, оказывается в руках хорватов, католиков – Иосиф Броз Тито хорват, и Хорватия становится наиболее развивающейся респуб­ликой. Православные области Югославии не просто в забвении, но Косово заселяется мусульманами так, как сейчас Россия и Москва.

Другой итог – Израиль. Пропагандой так было все организовано, что главное потерпевшее лицо в войне – евреи, а отнюдь не славяне или, скажем, французы. Вернусь к Балканам, у Тито воевали сербы, хорваты были с немцами, а выиграли в итоге – хорваты. Так и евреи. Во-первых, кто был загублен немцами? Большая часть, это евреи полукровки, либо крещеные, либо толерантные к вере, отнюдь не ортодоксы, а уж тем более, ни один из главарей сионизма в застенках Гитлера не обретался, – они успели выехать, ибо знали суть происходящего наперед. Но гонения, при особом освещении всего происходящего, позволили создать государство Израиль. Землицы-то им выделили, – плюнь, накроет. Но, как у нас говорят, – посади за стол. Отвоевали эту землю у арабов. Опять же, арабы террористы, а евреи – нет!

Третий итог – Европа. Что еще ее могло заставить объединиться, как не глобальная война. И вот уже можно считать, что это одна страна, от Турции до Норвегии. Все будет едино – правительство, деньги, законы. Все согласовано с Америкой, дабы при общем объединении трений не было.

Какой из итогов более важен для сатанистов? Не нам знать. Думаю, и видел, что это ступени одной лестницы, лестницы, ведущей в царство антихриста. Придет он, а тут уже все готово, централизация полная, изочтен и весь народ, каждому свой номер и карточка, а в ней все, вплоть до взглядов и мировоззрения. И проконтролировать можно будет с помощью этой карточки перемещение человека и по земле, и под землей, и под водой. Все будет.

Конечно, он захочет, чтоб поклонились ему до­бровольно, как мир принял Христа. Но эта та добро­вольность, которую выявляет скот, ведомый на бойню. Идет-то сам, а по сторонам пастухи с кнутами. Но человечество уже в мышеловке, хотя и остается толика сыра, почему и сказал Спаситель, что едва ли одна верующая душа найдется. Мы приняли условия этого мира, уже приняли, люди не просто согласились, но сами выстраивают свою систему зависимости от него, а если уж принял правила игры – будешь играть до конца, в данном случае, до Страшного Суда.

Источник:

http://hramsatka.orthodoxy.ru/bib/bib00010.htm


Комментарии


Заголовок комментария:
Ваш ник:
Ваш e-mail:
Текст комментария:
Введите текст на картинке
обновить текст
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20